то,что ты не понимаешь,ты можешь понимать как угодно.(с)
это как бы для себя,но если интересно:интервью евгения цыгановаинтервью Евгения Цыганова
Harper's Bazaar (сентябрь'05)
Антон Красовский
Живет такой парень
Евгений Цыганов
Абонент Цыганов ждет звонка. Обычно я звоню кому-нибудь не когда хочется поболтать, а когда некуда деваться. А вот с известными артистами, как Цыганов, тушуюсь не на шутку. Я полчаса медитирую на номер абонента, в глубине души надеясь, что он окажется недоступен. Наконец, понимая, что дальше так продолжаться не может, нажимаю кнопку вызова. «Евгений Эдуардович, здравствуйте. Когда и где бы нам встретиться?»
Кстати, чем, интересно, занимается Эдуард Цыганов? Надо будет спросить. В Москве жаркое воскресенье, по улицам вяло текут худосочные велосипедисты. Настроение, прямо скажем, плавное. Певучее. Тут не до встреч. Может, завтра? «А как насчет сегодняшнего вечера? Я в районе девяти окажусь на Китай-городе, давайте там где-нибудь». Сегодня же нерабочий день?! Вы-ход-ной! Хотя какие к черту у артистов выходные? Вечно что-то репетируют, где-то снимаются. Вот у Цыганова две недели назад премьера «Космоса как предчувствие» была, а в сентябре фильм «Фарт» выходит. Снова очень мужественная роль - золотодобытчик. Потом новый сериал «Охотник», на сей раз в стиле фэнтези, и другой Цыганов - с волосами по плечи. Любопытно будет посмотреть. «Давайте, может, в «Пропаганде»? - понимаю, что предложение нелепо, но вспомнить в том районе с ходу ничего не могу. «Боюсь, я не найду. Знаете, там есть венгерский ресторан?». Заметано. Готов даже по дороге чардаш вызубрить. А куда я, собственно, иду? Что я знаю о Цыганове, чтоб вот так сразу в кабак: «Евгений, добрый мой приятель...»
Большой Устьинский мост на Котельнической укутан липким, как сладкая вата, смогом. Мимо дребезжат трамваи, слева маковки солянских церквушек, справа, нависая над рекой, бежит Садовое кольцо. У меня 15 минут, чтобы вспомнить все.
1997 год. Петр Наумович Фоменко набирает курс. Молодые критики, вроде меня, с сознанием собственной избранности ходят поглазеть на новичков, сравнивая этих с теми, первыми, кто ныне боги почти. Ну, кто прибыл? Четыре симпатичных мальчика, две недурные девочки. Пока ни фига неясно. Просто Миндаугас, какой-то Вася, Ира, фамилия, кажется, Пегова, есть еще Паша, а вот Женя. Ничего так. Надо думать, студентки ГИТИСа ему будут рады. Хотя бог его знает. Поди, бренчит на гитаре в какой-нибудь группе (так, оказывается, и было: Цыганов играл рок, а группа «Гренки» просуществовала до 2004 года) и не подозревает еще, что мир готов лечь у его стоптанных кроссовок.
Сейчас-то он это знает точно. Давно уже понял. И в мхатовском «Преступлении и наказании», и в «Прогулке», и в «Детях Арбата», и в «Космосе», плакаты которого еще не сорваны с придорожных щитов, Цыганов так и играет - без придыхания, на одной ноте, лермонтовским густым взглядом глядя в камеру или в зал, произнося ненужные, в сущности, тексты. Девушки падают в обморок, потом приходят в себя и начинают писать в сетевые дневнички: «Влюбилась в этого Раскольникова» (пользователь Fеb) или «Такой молодой актер и такая зрелая профессиональная игра. Разве можно сравнить с ним некоторых молодых, которые (просто по недоразумению) лидируют в популярнометре?» (это уже Татьяна из Москвы).
На самом деле Цыганову трудно влезть в роль. Так же, как невозможно, до яростной боли, немыслимо было играть Геннадию Шпаликову. По чужим сценариям, произнося чуждые, неверные тексты. Цыганов, как и Шпаликов, - актер, умеющий играть только себя, от первого лица. Резко, но уверенно. Цыганов - голос поколения. Если бы в наши расхлябанные дни было то, что раньше называлось «советской молодежью», а страна ждала бы его героя, не дурацкого сердцееда, благородного омоновца «там нервического интеллектуала для сериалов - нет, про парня с улицы, с Заставы Ильича, - тогда Цыганов был бы на месте. Был бы народный артист, душа, поэт, которого и в собутыльники, и в койку. Я знаю, что говорю. Я сам видел, физически чувствовал, как пару лет назад на премьере «Прогулки» зал начало трясти. Постепенно так, с легкой судороги до бесхребетного раскачивания. Эти волны были направлены к нему одному, для него одного. Так же, наверное, было на премьере «Я шагаю по Москве», когда Шпаликова вынесли из кинозала едва ли не на руках. Так было и когда Алексей Учитель еще раз выбрал Цыганова, чтобы он играл в «Космосе как предчувствие» человека, которому Северное море по колено, который может и местной официантке с формами Ирины Пеговой показать пару французских штучек, и Миронова в нокаут отправить одной левой.
«А что у тебя за фингал под глазом?» - спрашиваю я. Мы уже сидим на Маросейке, среди какого-то растрепанного лука на окнах и белых мазаных стен с гордым послепожарным числом 1826 над печью. На столе две кружки пива. Моя - вторая, цыгановская - первая, да еще какая-то стеснительная: мол, вы мне принесите пол-литра, но я, конечно, не допью.
- Битой бейсбольной заехали у «Мак-авто» на Ленинском.
- То есть ты подъезжаешь на своем «Фольксвагене» к «Макдоналдсу», вылезаешь и получаешь битой по физиономии?
- Ну вроде того. Не из своей машины. Скучная история.
- А про что интересно? Про место в искусстве? Мне кажется, про биту интересней.
- Вот-вот, как мне однажды водила один сказал: «Жизнь-сука стремная, а она про зайчиков по лужам поет».
Цыганов напряжен. В чем дело, сразу не поймешь. То ли это его нормальное состояние (действительно, жизнь - сука стремная), то ли просто реакция на интервью. Я, например, сам интервью как-то не очень.
- Ты не любишь интервью? Так у меня и диктофона нет. Цыганов словно выдыхает. Разворачивается, делает большой глоток дрожжевого «Эдельвейса».
- Последний раз давал больше года назад. Да и то по требованию продюсеров.
- Ведешь себя, конечно, не как звезда.
- Надеюсь, что и не стану. Быть звездой - это значит в чем-то себя ограничивать. Многое не позволять. Ну и вообще меняется мироощущение: станешь звездой, придешь в ресторан и смотришь - узнают или нет. Вон там узнали: «Смотри, актер, актер!», а тут, блин, нет.
Я уже читал об этом в одном из его интервью двухлетней давности. Позиция вроде бы понятная, неуязвимая. Все равно, коли уж ты снялся хотя бы в одном телесериале, тем более таком, как «Дети Арбата», за тобой начнут бегать фотографы, а журналисты - требовать встреч, бесед и всей прочей лабуды. «Ты лучше поговори с ним о его ребенке. У него только что дочь родилась», - напутствовала меня перед интервью коллега. «А ты знаешь, кто мать-то?» - ехидно спросил я. «Нет». То-то и оно. А вся страна уже знает, что мать - актриса Ирина Леонова. Они познакомились на съемках фильма «Дети Арбата», где Ирина сыграла красавицу Лену Будягину, а Цыганов покорил страну образом Саши Панкратова. Дочь Жени и Иры зовут Полиной. Такой вот Голливуд.
- А ты что, боишься своего самолюбия?
- Ну, оно и так выпирает, чего же его подогревать?
- Ты ведь всегда знал, что ты лучший.
- В нашей профессии так не принято, лучший - не лучший.
Цыганов начинает рассказывать о том, что вообще-то артисты стесняются, любят исключительно других, а никак не себя, что-то еще в таком же духе.
- Жень, я не спрашиваю. Я утверждаю. Ты же знал всегда.
- Знаешь, ха, ты прав, наверное. У меня с Карбаускисом на первом курсе произошел такой диалог за кулисами. Нас вдвоем поставили в какой-то студенческий этюд, мы выходим за сцену, и Миндаугас говорит: «Будем делать так и так». А я ему: «А чего ты, собственно, раскомандовался?» А он мне: «Даты не понял, я - офигенный режиссер». Ну, что я мог сказать? «А я - офигенный актер».
- Уверен? Может, все-таки режиссер?
Года четыре назад, когда всей Москве на настоящей - не учебной - сцене показали выпускной спектакль их курса «Фро», где Цыганов играл главную роль, режиссер Вася Сенин сидел за пультом и матерился: «Что он делает? Так нельзя! Этого не было». А Женя в это время пальцами босых ног подбирал с пола какие-то бумажки, обрывки писем, что-то в этом роде. С точки зрения режиссера Сенина это была полнейшая чушь и блажь, но по режиссеру Цыганову - совсем наоборот, единственно верный ход. Зал поверил Цыганову.
- Не знаю, я актер, потому что мне предлагают роли. Режиссером быть мне не предлагают. Я же и в ГИТИС поступил случайно. Надо было куда-то идти после школы. Я думал сначала в Литературный или на журфак, но Полина Кутепова, с которой мы были к тому времени знакомы, сказала: «Да ты что? С ума сошел? Иди в театральный!» И я поступил в Щукинское, а потом к Фоменко на курс.
- Знаешь, я перед встречей с тобой подумал, на чьем месте ты мог бы оказаться. Шпаликов - первое, что пришло в голову. Второе - Гаэль Гарсиа Берналь. Такой же провинциальный актер.
- Я провинциальный?
- Провинциальный - в смысле как все русские или латиноамериканцы. Не суть. Так вот его спросили, шизофреник ли он. «Ничего патологического», - сказал Берналь. Ты шизофреник?
- Нет, но интересное утверждение. Не задумывался никогда. Ну, наверное, правда. Все русские актеры - провинциальны. Я - шизофреник.
- Не верю.
Приходит Паша Баршак, друг, партнер по «Прогулке», да что там - практически брат. Шляпа, рубаха навыпуск, бородка. Глаза горят, в каждом движении деланная неуверенность. Вот Баршак - взаправдашний артист. Из такого веревочки вить да вить. Цыганов обращается к Баршаку, на самом деле зная ответ:
- Паш, а ты шизофреник?
- Я - да! - отвечает Баршак.
Какие они шизофреники? Просто хорошие классные раздолбаи. И Цыганов - первый из них. Они отказываются от ролей, за которые могли бы получить квартиры, госпремии, большие контракты. Потому что стыдно. Считают, что орать матом, размахивая тельняшкой на фоне взлетающего из-за гор вертолета, - пошло, и отказываются. Режиссеры не понимают, в чем дело.
- Чего ты отказался от «9-й роты»? Это же была главная роль, ну ты что?
- Ну не могу я. Правда, поверь. «Апокалипсис сегодня» - мой любимый фильм. Но тут другое. Понимаешь? Я снимаюсь в каком-то «Петербург-РМ», потому что это ска. А «9-я рота» - попс. Там была роль, которую я хотел бы сделать, - мальчика, который погибает, рисуя горный пейзаж, но она уже была отдана другому актеру.
- Кстати, а чем занимается Эдуард Цыганов?
- Да ничем. И всем. Занимался иглоукалыванием, нетрадиционной медициной.
- Да, отличная у него семья, - вступает Баршак, - а мама какая! Так и должно было оказаться. Мама-то ого-го. Такие мамы и воспитывают Жень, Паш, Ир (Пегова, кстати, сейчас ждет ребенка – у всех уже дети), хороших людей, которым совсем не страшно звонить и с которыми не стыдно - правда-правда, совсем не пошло - спеть что-то вроде: «Но если я по дому загрущу,/Под снегом я фиалку отыщу/И вспомню о Москве».
Harper's Bazaar (сентябрь'05)
Антон Красовский
Живет такой парень
Евгений Цыганов
Абонент Цыганов ждет звонка. Обычно я звоню кому-нибудь не когда хочется поболтать, а когда некуда деваться. А вот с известными артистами, как Цыганов, тушуюсь не на шутку. Я полчаса медитирую на номер абонента, в глубине души надеясь, что он окажется недоступен. Наконец, понимая, что дальше так продолжаться не может, нажимаю кнопку вызова. «Евгений Эдуардович, здравствуйте. Когда и где бы нам встретиться?»
Кстати, чем, интересно, занимается Эдуард Цыганов? Надо будет спросить. В Москве жаркое воскресенье, по улицам вяло текут худосочные велосипедисты. Настроение, прямо скажем, плавное. Певучее. Тут не до встреч. Может, завтра? «А как насчет сегодняшнего вечера? Я в районе девяти окажусь на Китай-городе, давайте там где-нибудь». Сегодня же нерабочий день?! Вы-ход-ной! Хотя какие к черту у артистов выходные? Вечно что-то репетируют, где-то снимаются. Вот у Цыганова две недели назад премьера «Космоса как предчувствие» была, а в сентябре фильм «Фарт» выходит. Снова очень мужественная роль - золотодобытчик. Потом новый сериал «Охотник», на сей раз в стиле фэнтези, и другой Цыганов - с волосами по плечи. Любопытно будет посмотреть. «Давайте, может, в «Пропаганде»? - понимаю, что предложение нелепо, но вспомнить в том районе с ходу ничего не могу. «Боюсь, я не найду. Знаете, там есть венгерский ресторан?». Заметано. Готов даже по дороге чардаш вызубрить. А куда я, собственно, иду? Что я знаю о Цыганове, чтоб вот так сразу в кабак: «Евгений, добрый мой приятель...»
Большой Устьинский мост на Котельнической укутан липким, как сладкая вата, смогом. Мимо дребезжат трамваи, слева маковки солянских церквушек, справа, нависая над рекой, бежит Садовое кольцо. У меня 15 минут, чтобы вспомнить все.
1997 год. Петр Наумович Фоменко набирает курс. Молодые критики, вроде меня, с сознанием собственной избранности ходят поглазеть на новичков, сравнивая этих с теми, первыми, кто ныне боги почти. Ну, кто прибыл? Четыре симпатичных мальчика, две недурные девочки. Пока ни фига неясно. Просто Миндаугас, какой-то Вася, Ира, фамилия, кажется, Пегова, есть еще Паша, а вот Женя. Ничего так. Надо думать, студентки ГИТИСа ему будут рады. Хотя бог его знает. Поди, бренчит на гитаре в какой-нибудь группе (так, оказывается, и было: Цыганов играл рок, а группа «Гренки» просуществовала до 2004 года) и не подозревает еще, что мир готов лечь у его стоптанных кроссовок.
Сейчас-то он это знает точно. Давно уже понял. И в мхатовском «Преступлении и наказании», и в «Прогулке», и в «Детях Арбата», и в «Космосе», плакаты которого еще не сорваны с придорожных щитов, Цыганов так и играет - без придыхания, на одной ноте, лермонтовским густым взглядом глядя в камеру или в зал, произнося ненужные, в сущности, тексты. Девушки падают в обморок, потом приходят в себя и начинают писать в сетевые дневнички: «Влюбилась в этого Раскольникова» (пользователь Fеb) или «Такой молодой актер и такая зрелая профессиональная игра. Разве можно сравнить с ним некоторых молодых, которые (просто по недоразумению) лидируют в популярнометре?» (это уже Татьяна из Москвы).
На самом деле Цыганову трудно влезть в роль. Так же, как невозможно, до яростной боли, немыслимо было играть Геннадию Шпаликову. По чужим сценариям, произнося чуждые, неверные тексты. Цыганов, как и Шпаликов, - актер, умеющий играть только себя, от первого лица. Резко, но уверенно. Цыганов - голос поколения. Если бы в наши расхлябанные дни было то, что раньше называлось «советской молодежью», а страна ждала бы его героя, не дурацкого сердцееда, благородного омоновца «там нервического интеллектуала для сериалов - нет, про парня с улицы, с Заставы Ильича, - тогда Цыганов был бы на месте. Был бы народный артист, душа, поэт, которого и в собутыльники, и в койку. Я знаю, что говорю. Я сам видел, физически чувствовал, как пару лет назад на премьере «Прогулки» зал начало трясти. Постепенно так, с легкой судороги до бесхребетного раскачивания. Эти волны были направлены к нему одному, для него одного. Так же, наверное, было на премьере «Я шагаю по Москве», когда Шпаликова вынесли из кинозала едва ли не на руках. Так было и когда Алексей Учитель еще раз выбрал Цыганова, чтобы он играл в «Космосе как предчувствие» человека, которому Северное море по колено, который может и местной официантке с формами Ирины Пеговой показать пару французских штучек, и Миронова в нокаут отправить одной левой.
«А что у тебя за фингал под глазом?» - спрашиваю я. Мы уже сидим на Маросейке, среди какого-то растрепанного лука на окнах и белых мазаных стен с гордым послепожарным числом 1826 над печью. На столе две кружки пива. Моя - вторая, цыгановская - первая, да еще какая-то стеснительная: мол, вы мне принесите пол-литра, но я, конечно, не допью.
- Битой бейсбольной заехали у «Мак-авто» на Ленинском.
- То есть ты подъезжаешь на своем «Фольксвагене» к «Макдоналдсу», вылезаешь и получаешь битой по физиономии?
- Ну вроде того. Не из своей машины. Скучная история.
- А про что интересно? Про место в искусстве? Мне кажется, про биту интересней.
- Вот-вот, как мне однажды водила один сказал: «Жизнь-сука стремная, а она про зайчиков по лужам поет».
Цыганов напряжен. В чем дело, сразу не поймешь. То ли это его нормальное состояние (действительно, жизнь - сука стремная), то ли просто реакция на интервью. Я, например, сам интервью как-то не очень.
- Ты не любишь интервью? Так у меня и диктофона нет. Цыганов словно выдыхает. Разворачивается, делает большой глоток дрожжевого «Эдельвейса».
- Последний раз давал больше года назад. Да и то по требованию продюсеров.
- Ведешь себя, конечно, не как звезда.
- Надеюсь, что и не стану. Быть звездой - это значит в чем-то себя ограничивать. Многое не позволять. Ну и вообще меняется мироощущение: станешь звездой, придешь в ресторан и смотришь - узнают или нет. Вон там узнали: «Смотри, актер, актер!», а тут, блин, нет.
Я уже читал об этом в одном из его интервью двухлетней давности. Позиция вроде бы понятная, неуязвимая. Все равно, коли уж ты снялся хотя бы в одном телесериале, тем более таком, как «Дети Арбата», за тобой начнут бегать фотографы, а журналисты - требовать встреч, бесед и всей прочей лабуды. «Ты лучше поговори с ним о его ребенке. У него только что дочь родилась», - напутствовала меня перед интервью коллега. «А ты знаешь, кто мать-то?» - ехидно спросил я. «Нет». То-то и оно. А вся страна уже знает, что мать - актриса Ирина Леонова. Они познакомились на съемках фильма «Дети Арбата», где Ирина сыграла красавицу Лену Будягину, а Цыганов покорил страну образом Саши Панкратова. Дочь Жени и Иры зовут Полиной. Такой вот Голливуд.
- А ты что, боишься своего самолюбия?
- Ну, оно и так выпирает, чего же его подогревать?
- Ты ведь всегда знал, что ты лучший.
- В нашей профессии так не принято, лучший - не лучший.
Цыганов начинает рассказывать о том, что вообще-то артисты стесняются, любят исключительно других, а никак не себя, что-то еще в таком же духе.
- Жень, я не спрашиваю. Я утверждаю. Ты же знал всегда.
- Знаешь, ха, ты прав, наверное. У меня с Карбаускисом на первом курсе произошел такой диалог за кулисами. Нас вдвоем поставили в какой-то студенческий этюд, мы выходим за сцену, и Миндаугас говорит: «Будем делать так и так». А я ему: «А чего ты, собственно, раскомандовался?» А он мне: «Даты не понял, я - офигенный режиссер». Ну, что я мог сказать? «А я - офигенный актер».
- Уверен? Может, все-таки режиссер?
Года четыре назад, когда всей Москве на настоящей - не учебной - сцене показали выпускной спектакль их курса «Фро», где Цыганов играл главную роль, режиссер Вася Сенин сидел за пультом и матерился: «Что он делает? Так нельзя! Этого не было». А Женя в это время пальцами босых ног подбирал с пола какие-то бумажки, обрывки писем, что-то в этом роде. С точки зрения режиссера Сенина это была полнейшая чушь и блажь, но по режиссеру Цыганову - совсем наоборот, единственно верный ход. Зал поверил Цыганову.
- Не знаю, я актер, потому что мне предлагают роли. Режиссером быть мне не предлагают. Я же и в ГИТИС поступил случайно. Надо было куда-то идти после школы. Я думал сначала в Литературный или на журфак, но Полина Кутепова, с которой мы были к тому времени знакомы, сказала: «Да ты что? С ума сошел? Иди в театральный!» И я поступил в Щукинское, а потом к Фоменко на курс.
- Знаешь, я перед встречей с тобой подумал, на чьем месте ты мог бы оказаться. Шпаликов - первое, что пришло в голову. Второе - Гаэль Гарсиа Берналь. Такой же провинциальный актер.
- Я провинциальный?
- Провинциальный - в смысле как все русские или латиноамериканцы. Не суть. Так вот его спросили, шизофреник ли он. «Ничего патологического», - сказал Берналь. Ты шизофреник?
- Нет, но интересное утверждение. Не задумывался никогда. Ну, наверное, правда. Все русские актеры - провинциальны. Я - шизофреник.
- Не верю.
Приходит Паша Баршак, друг, партнер по «Прогулке», да что там - практически брат. Шляпа, рубаха навыпуск, бородка. Глаза горят, в каждом движении деланная неуверенность. Вот Баршак - взаправдашний артист. Из такого веревочки вить да вить. Цыганов обращается к Баршаку, на самом деле зная ответ:
- Паш, а ты шизофреник?
- Я - да! - отвечает Баршак.
Какие они шизофреники? Просто хорошие классные раздолбаи. И Цыганов - первый из них. Они отказываются от ролей, за которые могли бы получить квартиры, госпремии, большие контракты. Потому что стыдно. Считают, что орать матом, размахивая тельняшкой на фоне взлетающего из-за гор вертолета, - пошло, и отказываются. Режиссеры не понимают, в чем дело.
- Чего ты отказался от «9-й роты»? Это же была главная роль, ну ты что?
- Ну не могу я. Правда, поверь. «Апокалипсис сегодня» - мой любимый фильм. Но тут другое. Понимаешь? Я снимаюсь в каком-то «Петербург-РМ», потому что это ска. А «9-я рота» - попс. Там была роль, которую я хотел бы сделать, - мальчика, который погибает, рисуя горный пейзаж, но она уже была отдана другому актеру.
- Кстати, а чем занимается Эдуард Цыганов?
- Да ничем. И всем. Занимался иглоукалыванием, нетрадиционной медициной.
- Да, отличная у него семья, - вступает Баршак, - а мама какая! Так и должно было оказаться. Мама-то ого-го. Такие мамы и воспитывают Жень, Паш, Ир (Пегова, кстати, сейчас ждет ребенка – у всех уже дети), хороших людей, которым совсем не страшно звонить и с которыми не стыдно - правда-правда, совсем не пошло - спеть что-то вроде: «Но если я по дому загрущу,/Под снегом я фиалку отыщу/И вспомню о Москве».